Жанно разрыдался пуще прежнего. Морозини погладил его по голове, стараясь успокоить. Потом повернулся к таксисту:
– А вам-то удалось что-нибудь еще увидеть? Или кого-нибудь, кроме малыша?
– Я видел ровно столько же, сколько и вы сами. На этот раз машина въехала во двор завода, и мне кажется, что сейчас самое время сходить за полицейскими...
– Верно. Вот только перед этим я хотел попросить вас помочь мне. Дело в том, что внутри никого нет, и машина тоже куда-то делась. Там остались только орудия, при помощи которых они заставляли Петра заговорить.
– Может, с территории есть другой выход?
– Мне пришло в голову то же самое, но без вас я не смогу это выяснить.
Жанно, само собой разумеется, пошел с ними, и вскоре все трое стояли перед железным занавесом, так сильно заинтриговавшим Морозини. Общими усилиями им удалось приподнять тяжелый рифленый лист железа, и они смогли убедиться в том, что за ним скрывается всего-навсего тесный проход, упиравшийся в узкую, тоже насквозь проржавевшую и запертую на замок решетку.
– Очень удобно! – оценил Морозини. – Что же, получается, наши зловещие птички улетели. А мы как поступим?
– Насчет вас не знаю, – проворчал Карлов, – а мне очень хотелось бы вернуться домой. Я свою ночную смену отработал...
– И, поскольку вы живете где-то рядом, вам больше никуда ехать не хочется? Но вам все-таки придется отвезти этого малыша к деду, да и меня заодно подбросите... Сделаете небольшой крюк, только и всего!
– Да вы что? Мне и в голову не пришло бы бросить вас здесь... Садитесь!
Они тронулись в обратный путь, но на этот раз Карлов не так сильно гнал машину, потому что уже рассвело и улицы начали мало-помалу оживать. Нечего было и надеяться на то, что возвращение на улицу Равиньян пройдет тихо и незаметно жильцы дома, оправившись от испуга, выползли из своих углов и столпились вокруг экспедитора от Дюфайеля, который благодаря тому, что видел представление из первого ряда, теперь завладел вниманием публики и устроил прямо на улице нечто вроде пресс-конференции, в которой самое активное участие принимал инспектор Блуэн, – разумеется, без полиции не обошлось, – вооружившийся карандашом и блокнотом, в котором он что-то судорожно строчил. И только дедушка Лебре остался в стороне: глухой как тетерев, он ровным счетом ничего не слышал и даже то, что внук куда-то отлучался, заметил лишь по его прибытии. Но, поскольку мальчишка, видимо, то и дело убегал, старик не особенно волновался.
Появлению такси с пассажирами обрадовались, будто это была манна небесная. Теодюль Мерме не отказал себе в удовольствии представить собравшимся своего ночного гостя, к величайшей досаде Альдо, которому совершенно не хотелось впутывать в эту историю полицию, но ничего не поделаешь -пришлось доставать паспорт. Княжеский титул произвел на собравшихся колоссальное впечатление, в особенности на Мерме. Вот уж кто теперь будет без конца развивать и приукрашивать эту историю, хвастаясь перед партнерами, когда они соберутся поиграть в манилью.
Куда меньшее впечатление титул произвел на инспектора Блуэна. Это был человек уже в летах, медлительный, неразговорчивый и ни перед кем не терявшийся. Приказав своим подчиненным отправить всех по домам, он вместе с тремя новоприбывшими устроился поближе к такси, намереваясь послушать их версию событий. Она полностью совпала с тем, что рассказал ему экспедитор от Дюфайеля, при этом Альдо счел совершенно излишним упоминать о «Регентше». Да, приятельница привезла его к политическому беженцу, чтобы заключить сделку, – с русскими эмигрантами это бывает нередко! – но приехав на место, они нашли квартиру перевернутой вверх дном, к тому же оказалось, что несчастный Петр исчез. Приятельница уехала, а он остался, решив поглядеть, как пойдут дела дальше. Появилась женщина, которая порылась в камине, но ничего там не нашла, после чего они с Карловым ехали за ней до Сент-Уана, а там она скрылась, но зато им встретился малыш Лебре, который рассказал о том, что удалось увидеть.
– Вам придется показать мне это место, – подвел итоги допроса свидетелей Блуэн, закрыв блокнот и обращаясь к Карлову. – Если человека бросили в воду, мы, наверное, сможем его найти...
– В любом случае следы крови вы найдете, – отозвался Морозини. – А я вам еще нужен?
– Может быть, понадобитесь! Где вы живете?
– В «Ритце».
– Вот оно что! – усмехнулся полицейский. – Так постарайтесь там и оставаться. Мне наверняка еще потребуется с вами поговорить.
– Не представляю, что бы я мог вам еще рассказать.
– Как знать. Может быть, всплывет какая-нибудь подробность... Вот, например, имеете вы хоть какое-то представление о том, что собирался вам продать этот русский?
– Абсолютно никакого, – соврал Альдо с легким налетом наглости, которая неизменно просыпалась, как только кто-то проявлял недоверие к его словам. – И мадам Васильева, которая меня сюда привезла, тоже этого не знала, – продолжал он, про себя решив как можно скорее предупредить Машу. – Этот человек попросил ее найти покупателя для какой-то ценной вещи, но что именно он хотел мне предложить, не сказал. Вчера вечером мы с мадам Васильевой встретились в «Шехерезаде», а что было дальше, вам уже известно.
– И все-таки я попрошу вас оставаться в пределах досягаемости! – величественно и с некоторым оттенком угрозы в голосе распорядился Блуэн. – В конечном счете ничего так и не прояснилось, но сейчас я вас отпускаю!
Затолкав обратно в глотку урок вежливости, который уже был у него наготове для этого паршивого инспекторишки, Морозини пообещал маленькому Жанно, что еще придет с ним повидаться, пожал руку Карлову, который, обреченно вздыхая, приготовился везти полицейских к заброшенному заводу, после чего пешком дошел до площади Тертр, где сел в такси и велел ехать в «Ритц».