– Не думаю. Я не принадлежу Азии, и мой Учитель, перед которым я преклоняюсь, – Иисус Христос. Простите меня!
– Мне нечего тебе прощать, но, если бы ты прочел некоторые отрывки из наших священных книг, ты бы увидел, что между нами и истинными христианами расстояние не так велико. Знаешь ли ты, что в «Упанишадах» сказано: «Мир рожден любовью, его поддерживает любовь, он идет к любви и входит в любовь...»?
– Я этого не знал. Иисус не сказал бы лучше... Но, если вы проповедуете эту доктрину, каким образом получается, что Джай Сингх, называющий себя вашим последователем, стал тем, чем стал? И что вы с этим миритесь?
– Я мирюсь с этим как с роковой неизбежностью, как с грозой, с которой ничего не поделаешь, можно разве что попытаться смягчить участь тех, кого она поражает. Совершив особенно гнусное преступление, он спешит ко мне, посыпав голову пеплом, и, когда он мне исповедуется, я вынуждаю его хоть как-то загладить причиненное зло... Хочешь пример? Каждый год, в день своего рождения, он заставляет свой народ, который, поверь мне, небогат, дарить ему груду денег, равную ему по весу... но затем эти деньги раздают самым бедным... Когда он предается беззакониям, а потом приходит просить наказания, я стараюсь сделать так, чтобы это наказание пошло на пользу близким жертвы. Несколько раз, пригрозив навеки от него удалиться, я сумел заставить его отказаться от дурных намерений. К несчастью, обычно, когда он приходит плакать у моих ног, бывает уже слишком поздно! Зло становится непоправимым, и тогда я на несколько месяцев прогоняю его с глаз долой.
– И он на это соглашается?
– Да, потому что больше всего на свете он боится, что я его покину. Такое уже случалось дважды. Во время праздника один его шурин, совершенно пьяный, требовал от магараджи, чтобы он нашел ему девку, чтобы провести с ней ночь. В конце концов Джай Сингх сказал ему, что пришлет самую красивую из своих наложниц, но при условии, что все будет происходить в полной темноте и они не обменяются ни единым словом. Тот, обезумев от похоти, готов был согласиться на любые условия. Его ввели в темную комнату, где уже ждала молодая женщина, которой он долго наслаждался. Внезапно комнату залил яркий свет, и несчастный увидел, что занимался любовью с родной сестрой, одной из жен Альвара. Назавтра оба покончили жизнь самоубийством... Я тогда уединился в горах и в течение полугода не пускал к себе магараджу. Он целый месяц провел перед пещерой, в которой я жил, умоляя меня о прощении, терпя голод, холод и палящее солнце, плача и клянясь, что больше никогда так не поступит. Я бросал ему еду, как собаке. Наконец мы вместе вернулись сюда, и в течение целого года он был для своих подданных лучшим из правителей. А потом все началось сначала!
– Он сделал что-то похожее?
– Нет. Все было... по-другому. Принцесса из его семьи отказалась стать «сати»: он велел бросить ее тиграм вместе с ребенком.
– О боже, нет!.. Неужели он такое сделал?
– Конечно, сделал, и это было не впервые. Других несчастных уже постигла такая же страшная участь, но тогда я об этом не знал...
– Вы снова уехали?
– Это не потребовалось. Вице-король узнал о драме, и Джай Сингх, чтобы его не сместили с престола, бежал в Лондон, где у него есть весьма могущественный друг, сэр Эдвин Монтегю, государственный секретарь по делам Индии. Как бы случайно поменяли вице-короля. Альвар вернулся домой. И снова припал к моим ногам.
– Тиграм! Бросить женщину и ребенка на съедение тиграм! – пробормотал Морозини, который уже не слушал... – Похоже, это его любимый способ избавляться от тех, кто ему мешает... Вы его слышали? Именно эту участь он уготовил самому дорогому моему другу... И со мной будет то же, если я не подчинюсь его воле! Мерзкий негодяй!..
– Успокойся!.. Он в самом деле отдел приказ Дивану... но Диван – мудрый человек. И, наверное, устроил так, чтобы твой друг исчез каким-нибудь другим способом... думаю, он где-нибудь его спрятал!
– Да услышит вас господь! Но мне-то что здесь делать?! – внезапно закричал князь. – Я-то нормальный человек, хороший муж, отец, христианин, и никогда, слышите, никогда я не соглашусь вести ту жизнь, на которую это чудовище решило меня обречь! Я хочу уйти отсюда... и как можно скорее!
– Не кричи так громко! Я не глухой, а сторожа понимают только свой язык. Совершенно бесполезно поднимать шум и вопить.
– Если вы мудрый человек, вы должны понять, что я не могу смириться, что все это меня возмущает!
– Я и не советую тебе смиряться: я советую тебе успокоиться. Ты должен... притвориться.
– Притвориться?
– Ну да. Джай Сингх думает, что, если мне удавалось порой смягчить его сердце, твоему тоже не устоять. Конечно, нам потребуется время...
– У меня нет времени. Самое большее – через неделю я должен быть в Капуртале, куда приглашен магараджей! И на этот раз – очень хорошим человеком!
– Да. Вот только слишком любит праздники... Я его знаю.
– Он приезжал сюда?
– Нет. Я много лет назад встречался с ним в Париже... когда еще не был святым человеком. Ну, поешь немного! Потом посмотрим...
От Чандры Нанду, бесспорно, исходило умиротворение. Деля с ним скудную пищу, Альдо поймал себя на том, что ведет разговор о самых разных предметах, не имеющих, однако, никакого отношения к Нирване. Мудрец, который оказался еще старше, чем выглядел, много путешествовал, много читал, много видел и много помнил. Ему не стоило никакого труда разговорить «ученика», которого привели к нему насильно. Так что последний, почувствовав к нему доверие, в конце концов спросил:
– Мне не хотелось бы подвергать вашу жизнь опасности, но что вы мне посоветуете?