Жемчужина императора - Страница 80

Пока ехали в черном лимузине, подобравшем ее на углу улицы Руже де Лиля, «Мина» ни о чем не думала, кроме того, чтобы наилучшим образом сыграть свою роль. Она ничего и не видела, кроме человека, составлявшего ей компанию, потому что шторки на окнах были задернуты, в том числе и на том, которое отделяло пассажиров от водителя. Последний, похоже, был в отличном настроении, она слышала, как он насвистывает. Что касается ее спутника, то казалось, будто рядом с ней на сиденье расположилась груда вещей: темное пальто с поднятым воротником, мягкая шляпа с опущенными полями, между ними – шарф неопределенного цвета; намотанный до самых глаз. Он не произнес ни единого слова, только грубо вырвал у нее портфель, который теперь нежно прижимал к сердцу. Он тяжело дышал и время от времени хихикал, выражая, должно быть, тем самым удовлетворение. Наверное, будущее виделось ему таким же блестящим, как заключенные в этом портфеле драгоценности. Его пленница искренне понадеялась, что от этого у него возникнет желание почаще мыться: исходивший от закутанного мужчины запах застарелого табака и пота был попросту невыносим, а оттого, что машину трясло, легче не становилось, она чувствовала, что ее вот-вот вывернет наизнанку!

Еле удерживаясь, она принялась шарить по карманам костюма, – сумку у нее отобрали, – в поисках носового платка, спрыснутого духами, нашла, приложила к носу и принялась вдыхать свежий лесной аромат.

Поездка продлилась около трех четвертей часа. Под конец вонючий спутник слегка отодвинул шторку со своей стороны, затем, вытащив откуда-то черную повязку, снял с «Мины» очки, сунул их ей в нагрудный карман, – не забыв мимоходом проверить упругость ее бюста, за что чуть было не получил пощечину, но успел увернуться, – и крепко завязал пленнице глаза.

Машина покинула мощеные улицы, повернула направо, покатила по засыпанной гравием дороге с выбоинами и наконец; остановилась. Пленница – насчет своего статуса у «Мины» никаких, иллюзий не оставалось – была извлечена наружу крепкой рукой, после чего ее подвели к крыльцу и заставили подняться по ступенькам, потом пройти через выложенную плитками прихожую и наконец втолкнули в комнату, где сильно пахло пылью и немного – сыростью и где лишенный ковра паркет скрипел у нее под ногами. Там с нее сняли повязку и вернули на место очки. И тогда она увидела, что оказалась в гостиной с окнами, завешенными красными плюшевыми шторами, обставленной несколькими разномастными креслами, диваном, двумя одноногими столиками и еще одним, большим и служившим письменным столом. Скудный и унылый свет изливался из позолоченной бронзовой люстры, где горели лишь три лампочки из шести. За столом сидел стройный темноволосый человек, с головы до ног одетый в черное. Его лицо было скрыто белым платком, позволявшим увидеть лишь очень темные глаза. Она вздохнула и приготовилась ждать.

Человек с белым платком на лице вышел из-за стола, подошел к ней и сорвал с нее очки и серую фетровую шляпку. И тотчас в его черных глазах вспыхнул гнев. – Вы не княгиня Морозини! – проворчал он.

– Я никогда себя за нее и не выдавала, – спокойно ответила она. – Я – Мина Ван Зельден, секретарша князя...

– Я требовал, чтобы княгиня явилась лично!

– Она бы с удовольствием выполнила ваше требование, но сделать это с ногой в гипсе и двумя сломанными ребрами было бы несколько затруднительно. Вам придется довольствоваться мной... и тем, что я вам принесла! – произнесла она, указывая рукой в перчатке на портфель, который вонючка все так же нежно прижимал к себе.

Не сказав ни слова, человек с белым платком отобрал тяжелый кожаный портфель, положил его на стол и принялся изучать содержимое. Замшевые мешочки один за другим раскрывались, выставляя напоказ сокровища: убор из аметистов и бриллиантов, принадлежавший Екатерине Великой; прелестный браслет Мумтаз Махал; два бриллиантовых ожерелья, одно из которых украшало, – правда, недолго, – шею Кристины Шведской, а другое – шею мадам де Помпадур; всевозможного вида и происхождения серьги, другие браслеты, заколки для шляп... Попадались и жемчуга, если они были соединены с драгоценными камнями, и еще здесь были более современные, но роскошные украшения, принадлежавшие Лизе Морозини. Вскоре на столе выросла сверкающая груда, которая вспыхнула и заискрилась, когда человек с платком зажег над столом яркую лампу.

Он ласкал драгоценности с такой жадностью, что «Мине» стало противно. Взяв одну, он откладывал ее, брал другую, потом возвращался к первой так, словно ему предстояло сделать выбор. Должно быть, именно так ведет себя женщина в лавке ювелира.

– Вы довольны? – отрывисто спросила «Мина». – Тогда немедленно верните мне моего хозяина!

Незнакомец оторвался от созерцания и направился к ней, покручивая на пальце принадлежавший императрице Жозефине браслет с опалами и бриллиантами.

– Весьма сожалею, но я получил только половину того, что просил. Коллекция здесь, и я благодарен вам за то, что вы ее привезли, но я хочу еще и княгиню...

– Но я же вам сказала, что...

– Что она на некоторое время прикована к постели? Что ж, я подожду!.. Он, впрочем, тоже, – прибавил черноволосый со злобной интонацией, от которой фальшивая секретарша вздрогнула. – Разумеется, для него сейчас – в его-то положении! – было бы лучше, чтобы его жена как можно быстрее выздоровела. Как он ни крепок, а любой организм рано или поздно сдает. Учитывая только что полученное мною доказательство доброй воли, я не стану приводить в исполнение свою угрозу и уменьшать порции еды. Но, конечно, это зависит от того, сколько времени мне придется ждать.