Жемчужина императора - Страница 127

127

– Нет, благодарю вас. Лиза с принцессой Бриндой, которая хочет оставить ее при себе на все время праздников. Я думаю, моя жена тоже будет в национальном костюме...

– Только княгине удается его носить куда лучше, чем нам! Посмотрите! Вот же она!

И в самом деле, в эту минуту появились дамы, и Альдо от души улыбнулся, глядя на свою очаровательную жену, идущую рядом с принцессой Бриндой, которая по случаю праздника надела светло-коралловое сари, затканное золотом, и великолепный рубиновый гарнитур – в том числе и браслеты, в свое время украденные покойным Агаларом! А Лиза выглядела ослепительно в бирюзовом сари с ожерельем и тяжелыми серьгами из изумрудов и бриллиантов, идеально подходивших к обручальному кольцу, с которым она никогда не расставалась.

– Ну знаешь, – восхищенно присвистнув, заметил Адальбер. – Я и не знал, что ты на такое способен!

– Успокойся! Эти драгоценности – не ее. Ее собственный гарнитур чуть поменьше, но она предпочла не брать его с собой в такую долгую поездку.

Трое мужчин поклонились Бринде и ее подругам, затем устроились у окна, чтобы ничего не пропустить из великолепного представления – прибытия правителей. Первыми, разумеется, вошли хозяин дома, его старший сын и его зять, молодой раджа Бунди. Все склонились перед ними. Впервые Джагад Джит Сингх украсил свой белый тюрбан чудесным украшением, специально заказанным по этому случаю ювелиру Шоме: от огромного изумруда ввысь устремлялась стрела из камней поменьше, а по бокам расположились почти такие же крупные завитки из бриллиантов. Даже для Индии это была редкостная драгоценность, затмившая блеском все, в том числе и золотое платье, пересеченное широкой голубой лентой. Раскланявшись с присутствующими, государь и молодые принцы заняли свои места, чтобы встречать сменяющих друг друга правителей. Для Морозини настало время любоваться сказочными сокровищами Индии, куда более живыми сейчас, чем в витринах.

– Мне кажется, что я присутствую на генеральной репетиции феерии! – пробормотал Франсис де Круассе, который был человеком театральным и знал, о чем говорит. – О! Вот и Аврора на снегу! Это напоминает рассвет, озаряющий ледник Гималаев.

В самом деле, вошел магараджа Кашмира, впереди него адъютанты, одетые в пастельные тона от розового до сиреневого. Сам он был усыпан жемчугом в таком количестве, что цвет одежды различить было невозможно. Ни одного драгоценного камня! Только жемчуг, но никогда Морозини не видел столько жемчуга сразу!

– Ты мог бы показать ему твою жемчужину, – шепнул Адальбер. – Она не разрушила бы ансамбля. Напротив...

– Собственно, почему бы и нет? Но давай подождем продолжения...

Набоб Паланпура писателя не вдохновил: конечно, изумруды у набоба были, и довольно красивые, но их здесь и у других было не меньше! Зато при виде следующего гостя француз тихонько присвистнул:

– А вот этот похож на императорского колдуна! Только взгляните на эту рубиновую трость и на это платье, – настоящий поток лавы! Невероятно!

Следующий вошедший исторг у всех троих одинаковое восторженное восклицание. Магараджа Патиалы, один из двух или трех богатейших правителей Индии.

– Он напоминает пикового короля или Франциска Первого! – выдохнул Круассе.

Очень высокий, с лицом, обрамленным черной бородой, которую невидимая сетка удерживала в форме веера, этот человек, казалось, был сплошь одет в бриллианты. Они струились по всему его телу, разве что глаза не прикрывали. Но здесь Морозини знал, с чем имеет дело, и без всякого труда высмотрел среди прочих ожерелий великолепное колье, как и «Регентша», прежде принадлежавшее к числу драгоценностей французской Короны.

– Взгляните, господа! Вы видите на его шее чудо, пришедшее от нас: бриллианты, подаренные Наполеоном III императрице Евгении по случаю рождения наследного принца...

– Господи! – прошептал Адальбер. – Как только, это женственное украшение могло оказаться на такой мужественной груди? Все те же дурацкие торги 1887 года?

– Конечно! И на этот раз ничего назад не получить! Наш камень почти и не виден среди этого разгула бриллиантов!

Наполовину ослепленные, трое мужчин с удовольствием встретили появление магараджи Биканера и его сыновей.

– Мой спаситель! – вздохнул Круассе. – Полюбуйтесь же элегантной простотой этих правителей пустыни! Со своим потемневшим золотом и приглушенным пурпуром они напоминают мне богов осени! Не знаю, как вы, а я действительно нахожу их великолепными! И какая элегантность!

– Вполне разделяю ваше мнение. Магараджа Патиалы ослепителен, но, признаюсь, у меня слабость к этим людям!

Альдо еще немного поболтал с Круассе во время образовавшегося «антракта». Несмотря на странную внешность, писатель был – само очарование, а разговаривать с ним, благодаря его чувству юмора, оказалось истинным наслаждением. Но внезапно француз умолк, а затем в воцарившейся вдруг тишине воскликнул:

– О господи! От этого у меня прямо холодок по коже! Разумеется, его восклицание относилось к появлению Альвара.

«В его ушах сверкали маленькие бриллиантовые люстры. Его чистое и варварски красивое лицо освещала свирепая, насмешливая улыбка. На нем не было тюрбана, его заменяла маленькая синяя шапочка, усыпанная звездочками, а платье цвета ночи было украшено светилами. На его затянутых в перчатки пальцах блестели красные и зеленые камни. От него словно исходил сумеречный свет...»

Медленным, почти торжественным шагом Джай Сингх двинулся к хозяину дома, не глядя на него. Полузакрытые желтые глаза магараджи Альвара обшаривали разноцветное собрание.

127